|
                
|
| |
|
|
| |
ОБЛАЧНАЯ ОБИТЕЛЬ
Поэзия эпохи Сун
(X—XIII вв.)
|
|
| |
|
|
| |
ХУАН ТИН-ЦЗЯНЬ
(1045-1105)
|
|
| |
|
|
| |
|
|
| |
|
|
| |
Надпись на картине Дай Суна "Вол" из собрания Ли
Лян-гуна
|
|
| |
|
|
| |
Хань-живописец
тучных коней рисовал,
Блеск и сиянье
важных чинов при дворе;
Дай же почтенный
писал истощенных волов,
Ровное поле —
тысячу цин пустырей.
Вол перепуган,
хозяину он говорит:
"Сил больше нету,
поверь и меня пожалей ты.
Я умоляю,
пришли паренька-пастуха,
Чтобы в лесу
я слушал мелодии флейты". |
|
| |
|
|
| |
Надпись на картине Бо-ши
"Поэт Юань-мин под сосною"
|
|
| |
|
|
| |
За Южным бродом
все мне трын-трава,
В песках равнины
я развеял горе.
Кружат весь день
смерчи с восьми сторон,
Во мраке в полночи
исчезают горы.
Алтарь, где жег
куренья Юань-гун,
Украсила молитва
чань святая;
Я слишком стар,
те знаки не прочту,
Но все на них
любуюсь, отдыхая.
Коль ветер в соснах
песню запоет,
То струны циня
трогать мне не надо;
Приходит гость —
не начинаю речь:
Слова излишни
с винным кубком рядом. |
|
| |
|
|
| |
На дорогах Синьюя
посылаю Юань-мину
|
|
| |
|
|
| |
В зрелые годы, боясь заболеть,
чураются пить вино;
Мною ж, напротив, сотни бокалов
выпиты здесь на востоке.
Чай вскипятить бы, собрать бы гостей —
да харчевня далеко в горах;
Просо народ здесь в полях собирает
в полдень под ветром жестоким.
Только бы знать, что родные мои
не повстречали невзгод, —
Мне даже письма тогда не нужны,
знаков старательных строки.
Лез я, руками цепляясь,
наверх по ста восьми перевалам, —
Даже сегодня я вижу во сне:
кружатся горные тропы. |
|
| |
|
|
| |
Дневной сон в семнадцатый день шестой луны
|
|
| |
|
|
| |
Пыль мирская на черных моих сапогах
и на шляпе моей камышовой.
Я мечтаю чету белых птиц увидать,
когда я доберусь до Цанчжоу.
Конь сухою ботвою бобовой хрустел
в час полдневный, когда я заснул,
И приснился мне ветер на Цзяне,
и дождь, и волны набегающей шорох |
|
| |
|
|
| |
Павильон Ветра и Сосен
в Учане
|
|
| |
|
|
| |
Возле горы возведен павильон
с видом на водную гладь,
Ночью ограды Совка и Ковша
может столбами достать.
Нынче я здесь — и хочу я ему
имя достойное дать.
Древние сосны, кривые платаны —
многих столетий краса, —
Их пощадили топор и секира,
вторглись они в небеса.
Словно бы струн Ва-хуан* пять десятков,
ветров звучат голоса,
Слух отмывать после них не придется
в водах прозрачных Пуса**.
Рад я, что с мудростью дружных мужей
в гости к себе пригласил,
Как я ни беден, хмельного вина
для угощенья купил.
Ливень звучал в галерее всю ночь,
вот и рассвет наступил, —
На монастырской циновке прилечь
я при свиданье забыл.
В скалах горячих, в иссохшем ключе
вновь зажурчал ручеек,
Снова, сверкая для нас красотой,
блещут гора и поток.
В засуху здесь нелюдимый монах
каши сготовить не мог;
Ныне на речке Ханьци поднимается
утром от печки дымок.
Вечным источником праведный муж,
друг наш Дун-по поглощен;
Что-то Чжан-хоу не видят глаза —
скоро ль появится он?
Шумные волны террасы Рыбацкой
днем навевали бы сон;
Древние знаки в беседке Счастливой —
как шестипалый дракон.
Если б от всех перемен и несчастий
в жизни избавиться мне!
Вечно хотел бы по свету с друзьями
плавать на легком челне. |
|
| |
|
|
| |
* Ва-хуан — имеется в виду мифическая прародительница
людей богиня Нюй-ва, у которой по преданию был пятидесятиструнный
цинь.
** Ручей на территории буддийского храма Сишаньсы.
|
|
| |
|
|
| |
Воспроизводится по изданию: Прозрачная
тень. СПб., 2000
© Центр «Петербургское Востоковедение», 2000
|
|
|
|
