ДЕЛО ПОБЕДИВШЕЙ ОБЕЗЬЯНЫ
фрагмент третий

книга >> фрагмент 1 / фрагмент 2 / фрагмент 3 / фрагмент 4 /

Мосыкэ, Спасопесочный переулок,
7-й день двенадцатого месяца, четверица,
утро

Чердак в доме был. Как дому без чердака? Но единственное его окошко надежно заколотили специально подогнанными досками - от голубей, любящих погреться у печных труб и, возвышенно курлыкая, справить нужду рядом с ними. Голубь нынче пошел крепкий да рослый, и в стремлении очутиться на вожделенном чердаке, у теплых труб традиционно тонкую заградительную фанерку выбивал с налета грудью, даже не заметив. Так что - доски, только доски.
Вообще при ближайшем рассмотрении дом оказался довольно запущенным, явственно требовал капитального ремонта, и довольно странно выглядели при таких обстоятельствах белые разномерные бумажки на доске у входной двери, оказавшиеся объявлениями о сдаче квартир внаем. Выходило, что свободны чуть не все квартиры, кроме одной, на третьем этаже, а это в центре города - редкость изрядная, объясняемая, скорее всего, единственно несоблазнительностью предлагаемых жилищ. Дом наводил на мысль, что его владелец, гонясь за сиюминутным барышом, силком откладывал до последнего его починку, вовсе не соображая, что после нее, при обновленных-то обиталищах посередь Мосыкэ, прибытки его по меньшей мере упятерятся. Или у домовладельца решительно не было на ремонт денег. "Куда Мосыковское управление этического надзора смотрит? - критически размышлял Баг, пока прекрасная ханеянка показывала ему, как именно она вечером на крышу пробиралась. - Хоть бы ссуду домовладельцу дали, что ль, раз у него в кармане пусто... Ну, а ежели дом казенный, то этакое небрежение и вовсе человеконарушением пахнет..."
Крыша, однако же, выглядела удобной - пологая такая крыша, вся в трубах, за одну из коих, ближнюю к окнам, Цао Чунь-лянь ночью уже успела протоптать в снегу узенькую тропку. Хорошая крыша, даже если и захочешь - не свалишься. Баг любил такие крыши.
Оставив Хамидуллина и Казаринского внизу и велев скрытно наблюдать за входом, отмечая всех вышедших, а если, паче чаяния, появится есаул Крюк - одному следовать за ним, а другому оставаться на месте, честный человекоохранитель с Цао Чунь-лянь засели за трубой.
Одно из окон квартиры на третьем этаже было отсюда видно как на ладони: в скупо обставленной проходной комнате - большой стол да несколько стульев, грубая лавка и закрытая дверь у дальней стены, - прекрасно просматривались трое преждерожденных самого простецкого и в то же время разбойного вида. Грубые лица, щеки, видавшие бритву последний раз несколько дней назад, а у одного еще и приметный шрам во весь лоб; грязноватые, дешевые, доведенные до несообразного состояния, - вид этих людей заставил Бага всерьез задуматься об обитателях хутунов Малина-линь и Разудалого Поселка в Александрии. Там немало таких преждерожденных: не отмеченных печатью высоких устремлений, подчас, увы, обделенных умом, обретающих рис свой насущный в разного рода мелочных предосудительных занятиях, от коих благородного мужа предостерегал еще Конфуций, и частенько взывающих к необходимости решительного человекоохранительного вразумления. Подобное тянется к подобному: уточки-неразлучницы скользят рядышком по прозрачной поверхности озерной глади, а жизнерадостные гамадрилы рядами кажут красные зады с веток любимых плодоносных зарослей. И очень даже хорошо, что для всякой твари спокон века назначено свое место. Негоже верблюду невесомой ласточкой разгуливать по крыше мечети и что было бы, упаси Будда, если бы всякие бабуины невозбранно скалились из кустов Благоверного сада?! Великое нестроение. Так и подобные преждерожденные: они обитают в хутунах, им там любо, вольготно и приятственно, а в каком, скажите, ордусском городке нет своих хутунов? Другой вопрос: что такие люди делают здесь, в центре города, в двух шагах от блистательного Орбата?
Разбойного вида преждерожденные, развалясь на стульях, вовсю дымили, прихлебывали что-то из небольших пиалок - "Ага, чай, как же!" - подумал Баг, завидев в углу комнаты несколько характерных бутылей "Мосыковской ординарной", - и предавались достойной их беседе, то есть размахивали руками, явно повышая друг на друга голос, - спорили. Или не спорили, кто их поймет? Может, это они так радуются... Вот медведь: пойди пойми, как он радуется.
Есаула Крюка меж них не наблюдалось.
- Драгоценный преждерожденный ланчжун Лобо, - прошептала притаившаяся рядом Чунь-лянь, - позвольте ничтожной студентке спросить... это тоже часть нашего практического занятия?
Баг собрался строго цыкнуть на нее, но на лице ханеянки был написан такой неподдельный интерес, граничащий с восторгом, что он сдержался и прошептал в ответ как можно мягче:
- Нет, драгоценная Цао, это уже нечто большее.
- Ой... - одними губами пискнула Чунь-лянь и крепче стиснула рукоять меча: мечи у студентов были самые простые, короткие, с лезвием всего в восемнадцать цуней; у Цао Чунь-лянь, правда, простая кожаная оплетка рукояти была украшена тонкой золотой нитью. Баг мысленно вздохнул о своем родовом мече, пропавшем из-за злокозненного Козюлькина, и осторожно высунулся из-за трубы.
Один обитатель хутунов внезапно поднялся, помахал ладонью, тщетно пытаясь разогнать облака табачного дыма, потом шагнул к окну - Баг мгновенно скрылся за трубой - и, привстав на цыпочки, открыл форточку.
"Вот ведь молодец какой!" - одобрил Баг, снова высовываясь.
Наружу потянуло сладковатым - преждерожденные курили дурь. Крутую Азию. Уж в этом Баг понимал.
- ...Ну и что? - Теперь через фортку, вместе с запахом травы и кислым спиртным духом, отчетливо доносились голоса. - Долго нам тут торчать-то?
- А чего? Уплочено - и сиди. Вон, выпей еще.
- Да... Забашляли-то нехило, да торчать в центре стрёмно... И то: под замком ведь человека держим, а это совсем другая статья. Чего он натворил-то?
- А хто его знает... Да тебе что? Деньгу отсыпали - и ладно. И помалкивай. А то за лишние вопросы, сам знаешь... враз подмышек лишат. Вэйтухаям потом и брить у тебя будет нечего... - После этой редкостной по глубине шутки раздался дружный гогот.
"Однако! - подумал Баг с изумлением. - Да тут форменный притон человеконарушительный! Хацза! "
В комнату вошел четвертый обитатель хутунов - громадный ростом; в одной лапе у него была тарелка с чем-то, по виду напоминавшим жиденькую рисовую кашу; рядом сиротливо притулилась сероватая маньтоу. Другая ручища сжимала граненый стакан с прозрачной жидкостью.
- А ну, Евоха, открывай, ща мы ему корму зададим! - громогласно скомандовал вошедший. Один из сидевших, тот, что со шрамом, нехотя поднялся и, бренча большими ключами, вразвалочку подошел к дальней двери. Повозился в замке, распахнул, отвесил шутовской поклон:
- Просю, Пашенька!
Остальные загоготали.
Великанский Пашенька скрылся в темноте соседней комнаты - окна ее, как лично проверил Баг с противуположной крыши, действительно были плотно зашторены.
- Эх... - с непередаваемым сожалением протянул кто-то из-за стола. - Вот сидим тут как мумуны, а там денежка каплет, а никто ее не берет...
- Во-во! Паримся тут, нет бы мзду на счастье сбирать! Купчишки совсем от рук отобьются... И то! - поддержали его нестройно.
- Цыть! - в комнате сызнова появился Пашенька, захлопнул дверь, кивнул шраматому Евохе: запирай, мол. В Пашеньке угадывался предводитель: и самый здоровый, и манеры начальственные. - Цыть, вы! Вам чё, плохо? Не задарма, небось, сидите!
- Так-то оно так... Дак ведь, Пашенька, мзду на счастье в Малине сшибать - оно ж как-то и привычнее, и спокойнее. И то сказать: там все свое, знакомое... А тут - сидишь как за стеклом.
Пашенька бухнул на стол тарелку с нетронутой кашей и маньтоу. Молча, погрозил собравшимся могучим кулаком.
- Да мы что, Пашенька, мы ничего... Чё, не жрет, болезный?
- Не, - мотнул головой главарь, - не жрет. Брезгует. Воду тока расплескал, злыдень. Ух и дал бы ему раза:, хлипкомощному, дак не велено!
- Ничего, к вечеру оголодает - сам запросит как миленький.
- Пашенька, а долго ль нам его тута пасти?
- Не твоего ума дело, понял, Гриня? Старшой сказал: сидеть. Сказано: подержать его тута. Вот и сиди. - Паша глубокомысленно погрузил палец в ноздрю, широкую как водоотводная труба. Произвел там ряд древнекопательских движений, извлек пальчик и внимательно оглядел добытое. Щелкнул ногтем в сторону форточки - мимо трубы, Бага и Чунь-лянь промелькнул существенный темный комок. Видимо, операция по очищению носа от скверны прошла успешно, и Пашенька слегка смягчился. - Да не нойте, скоро уж сменят. Эй, Гриня, сверни-ка мне...
В комнате воодушевленно загалдели и потянулись к чашкам. Названный Гриней торопливо взялся вертеть из газеты самокрутку. Баг откинулся на кирпичи трубы.
Да шестнадцать Яньло им в уши!..
Налицо было сугубое человеконарушение: некоего преждерожденного, очевидно, против его воли, удерживали в запертой комнате, правда, гуманно предлагая не блещущее калориями и вкусовыми качествами питание. Вряд ли это был такой же, как и его стражи, разбойный молодец с окраины: к чему его тащить в центр? Мало ли укромов в Малина-линь? Полно. Да таких, что и не сразу и отыщешь... Тогда выходит, что это - кто-то такой, кого невместно тащить через весь город в хутуны. Если Чунь-лянь права, и в том тюке, что скрытно на себе волокли Крюк с приятелем, действительно был сокрыт человек, то получается, запертый в комнате - он. Если же нет, и ханеянка ошиблась - все бывает, - то это может быть и сам есаул Крюк. А что! Крюк стал ходить к дому родителей, то есть начал выказывать признаки того, что от прежнего бравого есаула в нем явно что-то сохранилось. Быть может, пиявочное это омрачение само по себе отступает от жертвы - с течением времени или без регулярной подпитки новыми порциями зелья, или еще по каким-то причинам, и тогда опиявленный мало-помалу становится нормальным, прежним человеком... Вот с Крюком, к примеру, так и произошло, и потому его скрутили и в комнате заперли. Может быть. По крайней мере, из-за трубы Крюка нигде в комнатах разглядеть пока не удалось. А есаул - мужчина заметный, видный, в толпе не очень-то затеряется. Тем более - среди четырех разбойных подданных.
Конечно, следовало бы связаться с местными вэйбинами и передать дело им. По действующим уложениям надлежало действовать именно так.
Но...
"Если в той комнате действительно держат есаула, я просто обязан самолично освободить его, - нервно вертя в пальцах футлярчик с сигарами и ощущая постепенно проникающий сквозь халат холод нетопленной трубы, размышлял Баг. - Ибо пока свяжешься с вэйбинами, пока втолкуешь что и как... а вдруг там какой-нибудь неповоротливый истукан окажется! вообще взопреешь, объясняя!.. а время-то идет, и кто их знает, что они с пленником сделать удумали.. Нет, надо самому. Крюк уж точно никуда за помощью не побежал бы, а сразу бы кинулся на выручку. Вот прямо отсюда в окно и сиганул бы..."
Да и отдавать дело пропавшего есаула, числящегося в списках служащих Александрии Невской, в руки местного Управления было как-то... невместно. И хотя уложения недвусмысленно предписывали сделать именно это, все существо столичного человекоохранителя протестовало. Нет, никак не мог Баг поступить согласно уложений. Тут и в Храм Конфуция не ходи...
Ланчжун еле слышно хмыкнул. Цао Чунь-лянь, безмолвно застывшая рядом - от холода губы приобрели синеватый оттенок - легко вздрогнула и выжидательно уставилась на Бага.
"Да и перед нею... ними... какой же я буду, если так просто возьму и в участок побегу? Ха! Неустрашимый Багатур "Тайфэн" Лобо! Человек-легенда! Бросил сослуживца, помчался к вэйбинам: ловите, мол, хватайте... Пусть лучше меня Алимагомедов потом стыдит и увещевает".
Еще раз высунувшись из-за трубы и убедившись в том, что если кто и захочет вылезти через окно на крышу, то ему немало придется потрудиться: крышу от окна отделяло расстояние чуть не в шаг, Баг шепнул Чунь-лянь, чтобы сторожила здесь, а сам скрытно направился вниз.

книга >> фрагмент 1 / фрагмент 2 / фрагмент 3 / фрагмент 4 /

© Ho"m van Zaitchik, 2000-2004 © Э. Выхристюк, Е. Худеньков, перевод с китайского, 2000- 2004 © И. Алимов, дизайн, разработка, 2004