|
|
|
|
|
ТАН-ЦЗЕЮАНЬ ШУТЯ ДОБИВАЕТСЯ
ЖЕЛАННОГО БРАКА
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Тан Инь отослал домой слугу и, не попрощавшись с людьми,
которые ожидали, пока он им что-либо напишет или нарисует, прыгнул
в джонку приятеля. Едва успев обменяться приветствиями с Ван Яи
и его попутчиками, Тан Инь закричал:
— Отчаливайте поскорей!
Лодочники, услышав, что новый пассажир — это Тан Инь, не посмели
ослушаться и тут же взялись за багры и весла.
Вскоре Тан Инь увидел впереди ту самую разрисованную джонку и тотчас
приказал лодочникам идти за ней следом. Никто не знал, с чем было
связано такое распоряжение, но возражать Тан Иню не стали.
На другой день приехали в Уси. Заметив, что джонка, которую он преследовал,
входит в город, Тан Инь обратился к своим спутникам:
— Было бы непростительно, попав сюда, не захватить с собой хуэйшаньской
воды. Прикажите лодочникам: пусть они поедут туда набрать воды из
источника. Мы их здесь подождем и завтра двинемся дальше. А пока
сойдем на берег и прогуляемся по городу.
Лодка отчалила, а Тан Инь и его друзья сошли на берег и направились
в город. В самом оживленном и многолюдном месте Тан Инь отстал от
друзей и, оказавшись в одиночестве, стал разыскивать разукрашенную
джонку. Не зная города, он метался то туда, то сюда, но джонки и
следа не было.
Наконец он вышел на какую-то широкую улицу и вдруг услышал крики:
«Дорогу! Поберегись!» Тан Инь остановился. Справа приближался роскошный
паланкин, который несли человек десять, за ним толпой следовали
служанки. С древних времен говорят: коль суждено, так встретишь
и на краю света — среди сопровождавших паланкин девиц была и та,
в синем платье, которую он увидел у ворот Чанмэнь. Обрадованный,
Тан Инь не выпускал паланкин из виду.
Процессия остановилась у большого здания. Женская прислуга вышла
приветствовать прибывших, и вскоре все скрылись за воротами. Тан
Инь узнал от прохожих, что дом этот принадлежит ученому Хуа и что
в паланкине приехала его жена.
Собрав эти сведения, Тан Инь расспросил, как пройти к реке. На условленном
месте его уже поджидала джонка, вернувшаяся из Хуэйшаня. Вскоре
подошли Ван Яи и вся компания.
— Куда же это ты пропал? — спрашивали Тан Иня приятели. — Заставил
нас искать тебя по всему городу.
— Сам не знаю, как это случилось, — ответил тот. — Как только мы
попали в толпу, я вас потерял. Города я совсем не знаю, полдня потратил
на то, что расспрашивал дорогу, и вот только теперь сумел добраться
сюда.
О том, что было на самом деле, Тан Инь ни словом не обмолвился.
Посреди ночи, во сне, Тан Инь начал вдруг кричать не своим голосом.
Перепуганные друзья разбудили его и стали расспрашивать, что с ним.
— Только что во сне мне явилось божество в золотой кольчуге с золотой
палкой в руках. Оно обрушилось на меня с палкой, ругая за то, что
я отправился возжечь курения без должного благочестия. Я пал ниц
перед божеством, молил о прощении и обещал, что месяц буду жить
в уединении и поститься, а затем отправлюсь с покаянием в Маошань.
Завтра с рассветом вы поедете дальше, а я вернусь на некоторое время
домой. Придется нам расстаться.
Все поверили рассказу Тан Иня.
Когда рассвело, около них как раз оказалась небольшая лодка, которая,
как выяснилось, держала путь в Сучжоу. Тан Инь простился с друзьями
и пересел в нее. Проехав немного, он сказал лодочнику, что забыл
кое-какие вещи и должен возвратиться в город. Лодка повернула и
вскоре причалила к набережной.
Расплатившись с лодочником, Тан Инь отправился на постоялый двор.
Там он распорядился, чтобы ему принесли старое платье и поношенную
шапку, переоделся во все это и стал похож на бедняка. В таком облачении
он пришел в закладную лавку, которую содержал при своем доме господин
Хуа, сделал вид, что собирается заложить свои вещи, и заговорил
с управляющим лавкой. При этом он держал себя очень скромно, говорил
тихо.
— Фамилия моя Кан, имя Сюань, родом я из Усяни, — представился Тан
Инь управляющему. — Я неплохо умею писать и жил тем, что учительствовал
в одном месте; а вот недавно у меня умерла жена, я потерял место
и теперь остался совершенно один, без средств к существованию. Я
бы хотел попасть в услужение в какой-нибудь знатный дом и работать
переписчиком. Не нужен ли такой человек, как я, вашему хозяину?
Если он возьмет меня, я буду очень благодарен и никогда этого не
забуду, — сказал в заключение Тан Инь, вытащил из рукава листочек,
на котором было написано несколько строк образцовым почерком, и
передал его управляющему.
Увидев, что иероглифы написаны очень красиво и аккуратно, управляющий
сказал Тан Иню:
— Сегодня вечером я буду у хозяина и скажу ему о тебе. Зайди завтра
за ответом.
Действительно, в этот же вечер управляющий показал хозяину образец
письма случайного посетителя.
— Хорошо написано, — хвалил ученый, рассматривая листок. — Не похоже
на почерк простого грамотея. Пусть завтра придет ко мне.
Когда на следующее утро Тан Инь явился в закладную лавку, управляющий
провел его к хозяину. Тан Инь приветствовал ученого низким поклоном.
Взглянув на посетителя, господин Хуа понял, что имеет дело не с
простолюдином. Он узнал фамилию, имя пришельца, спросил откуда он
родом, а затем поинтересовался:
— Приходилось ли вам когда-либо заниматься классическими книгами?
— В детстве я сдавал экзамены за начальную школу, но дальше этого
дело не пошло, — ответил Тан Инь. — Классические книги, правда,
я еще до сих пор помню.
— Какие, например?
Тан Инь изучал «Книгу исторических деяний» и фактически хорошо разбирался
во всем «Пятикнижии», но поэт знал, что ученый интересуется «Книгой
перемен», и потому ответил:
— «Книгу перемен».
Ученый очень обрадовался.
— Писцов и переписчиков у меня хватает, но я могу вам предложить
состоять при моем сыне и следить за его занятиями, — сказал он.
Затем господин Хуа спросил у Тан Иня, каковы его условия.
— Ни о каком вознаграждении я не осмелюсь просить. Хотел бы только
получить кое-какие вещи, чтобы приодеться, и, если потом я смогу
вам угодить, просил бы женить меня на хорошей женщине. Этого мне
было бы вполне достаточно.
Такой ответ еще больше обрадовал ученого. Он тут же приказал управляющему
подыскать в закладной лавке для Тан Иня подходящее платье и дал
Тан Иню новое имя, Хуа Ань.
Тан Иня провели в комнату для занятий, где представили сыну господина
Хуа. Молодой человек давал Тан Иню переписывать рукописи, и Тан
Инь, замечая ошибки в иероглифах или фразах, всегда исправлял их.
— Вы, оказывается, прекрасно разбираетесь в литературе, — сказал
Тан Иню сын хозяина, просмотрев его исправления и удивившись тому,
как хорошо все сделано. — Когда же вы бросили учиться?
— Я все время занимался, и только нужда заставила меня идти в услужение.
Хозяйский сын был очень доволен Тан Инем и попросил его исправлять
его ежедневные уроки. Тан Инь делал это с большим усердием и так
искусно, что в его руках, как говорится, железо становилось золотом.
Иногда, если тема сочинения была непонятной и трудной, Тан Инь объяснял
ее. Когда у Хуа-сына что-либо не получалось, Тан Инь писал за него
сам.
Учитель молодого Хуа, видя, как преуспевает его ученик, как-то раз
похвалил его перед хозяином. Тогда господин Хуа попросил принести
последние сочинения сына.
— До этого мой сын сам не мог дойти, — произнес вслух Хуа, покачивая
головой, когда проглядел сочинения. — Если все это не списано, то
безусловно сделано за него кем-то другим.
Он велел позвать сына и стал расспрашивать его. Тот не посмел скрывать
и признался, что все это результат исправлений Хуа Аня. Ученый был
немало удивлен; он приказал позвать Хуа Аня, дал ему тему и предложил
тут же написать на нее сочинение.
Нисколько не задумываясь, Тан Инь взялся за кисть, и сочинение тотчас
было готово. Когда он протягивал свое сочинение ученому, тот заметил,
что у него нежные руки и что на левой руке шесть пальцев.
Хуа стал читать сочинение: и стиль, и мысли в нем были прекрасны;
по иероглифам можно было судить об искусном каллиграфе. Все это
привело хозяина в восхищение.
— Раз ты так искусен в современном литературном стиле, то, наверно,
знаком и с произведениями древности, — сказал Хуа и взял Тан Иня
к себе в качестве секретаря.
Когда надо было написать какое-нибудь письмо или доклад, Хуа лишь
излагал новому секретарю свои соображения, а зачастую просто поручал
ему писать вместо себя; ему же поручили вести книги в закладной
лавке. В бумагах, написанных секретарем, ученому никогда не приходилось
что-либо добавлять или отбрасывать. С каждым днем хозяин все больше
доверял Тан Иню и удостаивал его своими милостями и наградами куда
больше, чем остальных служащих. Тан Инь обычно на хозяйские наградные
покупал вино или какие-нибудь яства, щедро угощал других, работавших
в кабинете ученого, и не было в доме человека, кто не полюбил бы
нового секретаря.
Вот почему Тан Иню удалось без особого труда разузнать кое-что о
молодой служанке в синем платье, которую он впервые увидел в джонке.
Ее звали Цюсян, и прислуживала она самой госпоже Хуа, ни на минуту
не отлучаясь от своей хозяйки, так что повидать ее не было никакой
возможности.
Стоял как раз конец весны, и Тан Инь на мотив «Песни об иволге»
сложил стихи, в которых изливал свою тоску: |
|
|
|
|
|
Ветер и дождь провожают весну,
Тоскует кукушка,
В вихре кружатся цветов лепестки.
Ворота богатого дома закрыты,
Мхом зарастает заброшенный двор.
Поник, обгорев, одинокий светильник,
Незанятый край одеяла свисает,
Со мной лишь моя одинокая тень,
И капают, капают горькие слезы.
Не сбылись надежды вернуться домой,
Напрасно мечтал я о встрече с любимой,
Весенние грезы — за гранью небес.
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|