ПЕТЕРБУРГСКОЕ ВОСТОКОВЕДЕНИЕ

Основные проблемы современного научного книгоиздания, преимущественно востоковедного

06 Дек 1994 | Автор: хп Алимов |

Основные проблемы современного научного книгоиздания, преимущественно востоковедного

Ольга Трофимова,
главный редактор издательства «Петербургское Востоковедение»
[Книжное дело. М., 1994. № 2. С. 18—21.]

«Вся жизнь человечества последова­тельно
оседала в книге: племена, люди, го­сударства
исчезали, а книга оставалась. Она росла
вместе с человечеством, в нее кристаллизовались
все учения, потрясавшие умы, и все страсти,
потрясавшие сердца; в нее записана та огромная
исповедь бурной жизни человечества, та огромная
аутогра­фия, которая называется всемирной историей».

А. И. Герцен

I

Много столетий назад летописец поучал братию о пользе книжного чтения: «Велика та польза! Книги бо суть реки, напояющие вселенную, источ­ник мудрости — столь глубокий, что невозможно его измерить! Всякий, кто приникает к ним, обретает сокровище, не имеющее цены».

Столь почтительное отношение к книге было присуще не только Древней Руси. Не только киевские и новгородские книжники выводили на тщательно обработанной коже — пергамене — строгие и четкие уставные буквы. С тем же старанием и заботой трудился всякий, кто запечатлевал на все времена — наве­ки! — письменный текст, всякий, кто создавал Книгу: будь то пергаменный кодекс или античный свиток, клинописные таблички или индийские рукописи на пальмовых листах, китайские складные книги-гармоники или рукописи на шелку.

«Рукописная книга, появившись у разных народов в различные исто­рические периоды, оставалась на протяжении многих веков главным аккумуля­тором всех видов человеческого знания, стимулятором культурного развития человечества, важнейшим инструментом распространения знаний и культурно­го опыта. На Востоке с созданием рукописной книги связаны многие десятки языков и письменностей. Восточная рукописная книга стала проводником не­скольких мировых религий, помогала утверждению и распространению ряда ре­лигиозно-этических систем, обеспечивала преемственность культурных ценно­стей народов Востока. Именно изучение рукописных книг этих народов позво­ляет в наше время ученым воссоздавать картину их исторического прошлого. Именно исследования рукописных книг восточных народов открывают науке но­вые страницы человеческой истории, что позволяет взглянуть на историю на­родов Земли как на единое целое, рассматривать культурное наследие разных народов как общее духовное и культурное достояние народов мира».

Ю. А. Петросян, тюрколог, доктор исторических наук, профессор, директор СПб Филиала Института востоковедения РАН

Будучи записанным, текст отделялся от своего создателя, получал новое качество бытия. Он должен был донести до современников и до потомков всю полноту необходимой жизненной мудрости: передать сокровенное религиозное знание, научить ритуалу и обряду, рассказать о наиважнейших событиях и о наидостойнейших людях. Записанный, текст проецировался в вечность и пребы­вал в ней. Сожалея о высокой древности, И. А. Бунин писал:

Молчат гробницы, мумии и кости, —
Лишь слову жизнь дана:
Из древней тьмы, на мировом погосте,
Звучат лишь Письмена.

Мы слышим (видим!) эти Письмена потому, что на их создание полагались лучшие творческие силы. Книги «творились», многие из них являются прекрас­ными памятниками ушедших времен. Душа книги, воодушевляла писца, вдох­новляла на труд: ведь в первую очередь переписывались книги высокого зна­ния — религиозные, духовные. Они не были и не могли быть чтением развлека­тельным, напротив эти книги требовали вчитываться в них, погружаться в их глубины, впитывать их жизненную силу.

Изобретение в пятнадцатом столетии печатного станка несколько изменило отношение к книге: во-первых, исчезла уникальность рукописи — одно и то же сочинение получило возможность многократного воспроизведения; во-вторых, самый процесс печатания — процесс механистический, привел к тому, что кни­гу стали производить, а не создавать; в третьих, существенно расшири­лась тематика выпускаемых книг — заявили свои права и постепенно утверди­лись на развивающемся книжном рынке сочинения «легкого жанра», доступные каждому и по уму, и по цене. Таким образом произошло разделение книг на серьезные (духовные) и развлекательные (светские). Раньше это деление опреде­лялось (по крайней мере в Европе) конфессиональным признаком; ныне, в огромной книжной галактике Гутенберга, критерии деления иные, это — при­надлежность к вершинам человеческого духа, в том числе к науке.

Мы признаем «серьезными» те произведения, что составляют основу нашей культуры: религиозные, философские, исторические и ученые сочинения про­шедших эпох; сочинения классиков, прошедшие испытания временем; совре­менные художественные произведения, требующие сосредоточенного вчитыва­ния; наконец, научные труды. Последние — особенно  труды гуманита­риев — и вдохновляют автора настоящей статьи.

Ценность гуманитарных наук — истории, философии, литературоведе­ния —  особенных сомнений не вызывает. Но именно эта ценность, а также то обстоятельство, что данные науки являются одним из образующих культуры (собственно, с них культура как таковая и начиналась!), заставляли власть пре­держащих строго контролировать выпуск научной литературы и ее тематику. Прежде тексты гуманитариев придирчиво цензурировались, что существенно за­держивало сроки их выхода в свет. Нынешние времена, отменив цензуру, поста­вили перед научным книгоизданием новые преграды, преодолеть которые оказа­лось еще сложнее. Это преграды экономические: подорожали материалы, типог­рафские услуги, взлетели все мыслимые и немыслимые цены и… научная книга вдруг оказалась нерентабельной и невостребованной. Государственные дотации оскудели — откуда взять средства на издание исследований, предметом которых является античность или древний Восток, творчество русских писателей или ар­хивные материалы? Актуальны ли такие исследования в наше трудное, неста­бильное время? И вот в 1992 году на всю страну было выпущено 5 775 научных изда­ний, в два (!) раза меньше, чем в более спокойном, дорыночном 1986 году. Между тем: «Чем меньше выходит в свет изданий, тем длиннее становится очередь, в которую выстраиваются новейшие достижения человеческой мысли на их пути к читателю. Многим новациям не суждено попасть в типографию. Они устаревают, так сказать, на корню, и их запоздавшая встреча с ученым, годами ожидающим нужную ему информацию, становится ненужной (разрядка моя. — О. Т.)». [Евгений Немировский, доктор исторических наук, профессор. Статья «Сколько книг нужно России?» // Книжное обозрение. № 45. 12 нояб., 1993].

Рукописи, конечно не горят, и все же приходить к читателю книги должны вовремя. Иначе обществу грозит духовный застой, последствия которого пред­сказать трудно.

II

Можно и далее сокрушаться о том, что когда-то СССР в течение многих лет занимал первое место в мире как по количеству, так и по общему тиражу выпускаемых ежегодно книг. Можно испытывать стыд и огорчение в связи с тем, что нынешняя Россия по количеству изданий (в том числе научных) находится где-то на девятом месте, уступая всем развитым странам и даже Китаю. Однако можно попытаться изменить сложившееся положение, причем не прося денег у государства. Многочисленные коммерческие издательства, насчитывающие год-два отроду, в 1992 году дали бтльшую часть печатной продукции России. Путь этот не заказан и научному книгоизданию: должны появиться (и появляются) частные издательские структуры, которые возьмут на себя решение значительной части проблем, стоящих перед скудно датируемыми ныне государ­ственными издательствами.

Так, например, в России до недавнего времени было только одно издатель­ство, профессионально занимающееся востоковедением. Речь идет о созданной в 1957 году усилиями О. К. Дреера Главной редакции восточной литературы из-ва «Наука». Честь и слава подвижническим трудам ГРВЛ, не прекращающимся и поныне. Однако в 1991—1993 годах количество книг, выпускаемых Главной редакцией восточной литературы, заметно сократилось, что ухудшило и без того сложное положение с изданием трудов российских ученых, годами дожида­ющихся своей очереди, особенно в области восточных древностей.

«Ученые, работающие в области классического востоковедения, имеют дело прежде всего с источником — древним или средневековым рукописным текстом. Эти тексты дошли до наших дней в книге, созданной профессиона­лом-писцом, переписчиком. Перед малым числом востоковедов (а их в области классического востоковедения всегда было мало, потому что работать в этой области трудно и недоходно, не только в нашей стране, но и повсюду) — море неизвестного, миллион сочинений, заключенных в переплеты десятков и сотен тысяч рукописей. Эти сочинения надо прочесть, попытаться понять и ввести в научный оборот с тем, чтобы можно было написать достоверную историю поэзии, прозы, религии, науки разных народов разных стран Востока. Без этого невозможно понять и воссоздать историю духовной культуры большой части человечества. Вот почему так важно, так необходимо иметь профессиональное, оперативное, жизнеспособное востоковедное книгоиздание, осуществляемое людьми, воодушевленными интересами изучения культуры ближних и дальних восточных соседей России. Причем речь должна идти не об одном издательстве-монополисте, а о ряде издательств».

Э. Н. Темкин, индолог, зав. сектором восточных рукописей и докумен­тов СПбФ ИВ РАН, кандидат филологических наук, в течение многих лет бес­сменный ответственный секретарь редколлегии книжной серии «Памятники письменности Востока»

Время потерялось: живы ли мы еще? Замерли или с большими перебоями стали выходить научные журналы. В очередной раз изменились сроки выхода в свет уже подготовленных к печати рукописей. Наконец почти исчезла сама воз­можность современной научной дискуссии. Кто и когда опубликует ее результа­ты?

Читатель неискушенный скажет, что ему непонятен шум вокруг гуманитар­ных исследований, и уж тем более, вокруг восточных древностей. Вот физики-ядерщики — другое дело! Они современны, они нужны, без их работ страна от­станет технически еще больше. Пусть уж государственные мужи радеют о дей­ствительно нужном, о том, что способствует прогрессу и процветанию России. И тут читатель окажется трижды неправ.

Первое. С точки зрения политики

Нет современности без древности: что мы без истории? К тому же, куль­турные и религиозные традиции стран Востока по сю пору существенно влияют не только на их внутреннюю, но и на внешнюю политику. Российское же госу­дарство, в силу своего географического положения (не сразу и назовешь все вос­точные государства, с которыми мы граничим! Плюс Средняя Азия…), не может не интересоваться Востоком. Напротив, оно должно всемерно способствовать страноведческим исследованиям и поощрять их, дабы избежать грубых по­литических просчетов, аналогичных кавалерийскому введению войск в Афганис­тан.

Второе. С точки зрения культуры

Дикий, необразованный физик-ядерщик, знающий лишь формулы и точные законы, не способен мыслить глобально. Русскую культуру всегда отличала все­охватность, открытость, высокая способность к диалогу. Именно эти черты на­шли свое отражение в специфике русской ментальности, именно они были при­сущи виднейшим представителям творческой и научной интеллигенции старой России.

Изучение и издание памятников культурного прошлого Востока, будь то религиозные или философские тексты, литературные или исторические сочине­ния, обогащает отечественную мысль, дает мощный толчок российской культуре, для которой встречи с культурой восточной всегда были полезны и плодоносны. Искони Россия творчески знакомилась со всем новым и необычным. Стоит хотя бы вспомнить, что идея «просвещенной монархии», бли­стательно и своеобразно воплотившаяся в царствование Екатерины Второй, ро­дилась после знакомства христианских миссионеров с Китаем. Рассуждали о Просвещении французы, а воплощала указанные идеи в жизнь матушка-импе­ратрица, вызывая искреннее восхищение Вольтера. И пусть «просвещение» ог­ромной страны пошло не по заданному сценарию, все же оно пошло! И сколь много обогатела русская культура, по-своему преобразуя и развивая чужеземные рецепты!

Россия, расположенная между Западом и Востоком, есть место, где с дав­них пор встречаются различные умонастроения и умопостроения. И если мы ра­деем об Отечестве, то, прислушиваясь к Западу и используя опыт западной куль­туры и экономики, не след нам забывать про Восток, мощная творческая сила которого еще не проявилась в полной мере.

Третье. С точки зрения государственной

В первой половине века отечественное востоковедение являлось гордостью страны. Имена академиков В. М. Алексеева, И. Ю. Крачковского, С. Ф. Ольден­бурга, И. А. Орбели и др. были известны всему миру. Славные традиции русской науки живы и поныне, и все же… Rossica sunt, non leguntur (Русские существу­ют, но не читаются). Таким образом, престиж русской науки — это престиж го­сударства. Впору крепко задуматься над печальным положением наших ученых, вынужденных обращаться не к родному государству, а к милостивому заморско­му гостю господину Соросу, осыпающему своими щедротами обедневшую рос­сийскую интеллигенцию.

Возвращаясь к исходным позициям.

Развитие российской науки и культуры немыслимо без регулярного научного книгоиздания. Если государственные издательства не справляются с имеющимся объемом работы, альтернативой им должны стать издательства частные. Подобный опыт уже есть: над древнерусской словесностью трудится молодое из-во «Дмитрий Буланин» (директор — Д. М. Буланин, русист-древник, доктор филологических наук), над восточными древностями корпит из-во Центр «Петербургское Востоковедение» (директор — И. А. Алимов, китаист-древник, научный сотрудник МАЭ РАН). В высшей степени отрадно, что оба издатель­ства возглавляют ученые, изнутри знающие проблемы и нужды современной на­уки.

Центр «Петербургское Востоковедение» начал свою деятельность с издания периодики, был собран и запущен в производство альманах с аналогичным на­званием — «Петербургское востоковедение». Цель альманаха — собирание научных сил Петербурга. Ведь именно здесь в 1818 году был открыт Азиатский музей (ныне СПб Филиал Института востоковедения РАН). Именно здесь по традиции наиболее активно изучают историческое и культурное прошлое Восто­ка (тогда как в Москве в основном занимаются современностью). Задача удалась. К нынешней осени увидели свет уже четыре выпуска альманаха, объем каждого из которых составляет не менее 25 печатных листов. Этот факт наглядно пока­зал, что и в экономически трудные времена научная информация доступна и по­ступает к читателю оперативно и своевременно.

Помимо альманаха, в 1993 году Центр совместно с Музеем антропологии и этнографии им. Петра Великого РАН (Кунсткамера) создал новый журнал «Кунсткамера. Этнографические тетради» (заявленная периодичность — три но­мера в год — свято соблюдается издателями).

В конце года Центр запускает в производство книги четырех новых серий: «Orientalia» — все о Востоке с научной точки зрения: монографии, сборники статьей, научно-популярные издания; «Архив русского востоковедения» — книги о судьбах наших ученых, мемуары, исследования по истории науки и научных учреждений; «Памятники культуры Востока» –— художественные переводы про­изведений древней и средневековой словесности; и, наконец, «Памятники куль­туры Востока: Санкт-Петербургская научная серия» — сюда войдут древние ру­кописи, документы, ксилографы, критические издания текстов (аналог серии «Памятники письменности Востока», выпускаемой ГРВЛ. При этом речь идет не о соперничестве, но о сотрудничестве в деле возрождения российской науки).

«Частных и государственных востоковедных издательств должно быть несколько; они должны находиться в отношениях здоровой конкуренции, борьбы за авторов и читателей, за улучшение и удешевление изданий. Востоковедение возвращается сейчас к полицентризму, положению прежде всего университетс­кой науки, рассредоточенной в ряде местных университетских центров, а не сосредоточенной в столичной Академии наук. Поэтому наилучшая перспекти­ва — возникновение, развитие и повышение роли региональных издательств (типа Центра «Петербургское Востоковедение»).

По-новому должны также строиться отношения издательства с автора­ми. Выбор книг для издания должен определяться не идеологическими и поли­тическими моментами, не личными связями и звонками, а исключительно научным и литературным качеством книг, деловыми соображениями. Отноше­ния диктата издательства должны уступить место отношениям партнерства и равенства. В повестку дня должны войти диалог и сотрудничество, во имя достижения общей цели».

Ю. Л. Кроль, китаевед, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник СПбФ ИВ РАН

III

Новые условия требуют новых принципов работы, отсюда вопрос (last but not least): каким видится нам отечественное книгоиздание по востковедной тема­тике?

«Покойный учитель, китаист Виктор Васильевич Петров, говорил как-то, что востоковед должен так быстро перебирать листы справочного издания, как это делает иной искусный восточный меняла (те из читателей, кто бывал на Востоке, могли убедиться в проворстве их пальцев). Практически любая книга о Востоке — справочник, и издатель должен печатать ее также тща­тельно, как монетный двор печатает деньги. Это положение, разумеется, зат­рагивает качество бумаги, оформления, четкость изображения и прочее в том же роде. Подобно тому, как государственные ассигнации обеспечиваются зо­лотом, книга должна быть обеспечена достоверностью сведений. Подобно то­му, как государство должно предоставлять каждому владельцу право легко об­менять свои деньги на золото, также автор и издатель должны предоставить читателю право легко добраться до источников»

К. С. Яхонтов, маньчжурист, научный сотрудник СПб ФИВ РАН

Прежде всего, книга о Востоке должна иметь точного адресата. Есть издания популярные и есть издания узко специальные. Эпоха книжного дефицита приучила нас к тому, что практически любая сколь-нибудь заметная книга о Востоке, по выражению книгопродавцев «уходила влёт». Почти посто­янной практикой было то, что ученый с трудом доставал необходимую для рабо­ты литературу, на корню скупаемую книжными «жучками».

Книги для специалистов должны иметь строго академический тираж (от 300 экз. до 3 000) и должны быть назначены профессионалам своего дела. Не нужно обманывать неподготовленного читателя, заявляя в аннотации о том, что предлагаемое издание рассчитано равно на специалистов и на широкую публику. Для чтения иных работ нужны не только любознательность, но и хорошее обра­зование, и профессиональная подготовленнось.

Впрочем, академичность — это не число книг, а их качество. Специальная научная продукция должна включать тексты на восточных языках, а выпус­кающие ее издательства должны располагать сред­ствами для воспроизведения таких текстов в восточной графике. Совершенно необходим в таких изданиях полноценный научный аппарат: разного рода ссыл­ки, указатели, индексы, табли­цы, конкордансы. Все это добавляет издателям го­ловной боли, и изрядной, од­нако же делая книгу по-настоящему научной. Возьмем, к примеру, вопрос о присутствии в тексте китайских иероглифов. Да­леко не все китаисты, тем более издатели, понимают необходимость этого, до­вольствуясь транскрипцией или просто переводами, что подчас обрекает читателя-китаеведа на долгие бесплодные часы соображения, какой конкретно иероглиф имеется в виду в данном случае и каков реальное содержание скрытого за ним понятия.

Как ни странно, академичность заключается также в свободе высказываний и в свободе авторской речи. Ни рецензент, ни редактор, устраняя погрешности ученого плана, не должны править концепции и идеи. Стиль подлежит правке, но только в случаях невразумительности и значительного отступления от правил русского языка. Старинное изречение «человек — это стиль» справедливо и для ученых.

Тип издания должен определяться функциональной необходимостью. Научно-популярные книги, рассчитанные на широкую публику, должны выхо­дить в «облегченном» виде, хотя и в них, уважая читателя, необходимо давать ссылки образовательного характера, список основной литературы по теме, уместными подчас оказываются указатели, особенно, если надобно получить корот­кую квалифицированную справку.

Далее книга о Востоке должна быть научно достоверной. При этом речь идет не столько о специальных монографиях, каковые и должны быть та­кими по определению, сколько о художественных переводах. Не следует завле­кательности для произвольно менять названия произведений или же, за невоз­можностью адекватного изложения, опускать без упоминаний труднопереводи­мые пассажи текста. Не следует также приспосабливаться к среднему читателю, предельно упрощая сложные для восприятия моменты — те что составляют спе­цифику восточного текста. Тем самым «упрощается» сам читатель, лишенный радости умственного тружения. Отсюда вытекает требование высокого профес­сионального качества переводов.

Однако специалисты-востоковеды умеют спрашивать с себя: «Художест­венный текст… непременно имеет систему художественных средств, свой­ствен­ную только ему (или как часто бывает в классической литературе, свой­ственных ряду произведений того же жанра). Это в равной степени характерно для поэзии, повествовательной прозы, драмы. Следовательно, переводам художе­ственных текстов должно предшествовать исследование свойственной каждому из них системы художественных средств. После их определения необходимыми представляются искания средств на языке перевода, могущих адекватно передать особенности оригинала. Здесь, кроме чисто исследовательской, требуется еще и творческая работа, ибо бывает — и очень часто, — что язык перевода не имеет еще средств для передачи того, как это сказано в подлиннике. Приходится быть изобретателем-экспериментатором — такими были переводчики романтической поэзии в начале XIX века и переводчики европейских символистов в начале XX века» [Л. Н. Меньшиков, китаист, доктор филологических наук. Статья «Об изучении китайских письменных памятников» // Актуальные задачи советского китаеведе­ния. М, 1973. С. 264]

Книга о Востоке и в самом деле должна быть справочником. Я говорю и об отдельной книге, должной представлять свой предмет с исчерпывающей полнотой, и о серии таких книг, и о специальных трудах обобщающего харак­тера (типа общеизвестных «Мифов народов мира»). Знакомство с восточной культурой должно быть комплексным, подлинным. Наши народы (здесь уместно это высокое слово!) на исходе XX века будут лучше понимать друг друга, если мы сможем издавать книги о Востоке и восточной культуре.

Наконец, эти книги должны быть хорошо оформлены, и изданы с той тщательностью  и заботой, с которой подходили к запечатлению письменно­го текста древние, чтобы можно было сказать:

Наконец-то
Я новую книгу купил.
Читал, читал, читал
Далеко за полночь…
Эту радость трудно забыть!

(Исикава Такубоку. Пер. В. Марковой)

Теги: статьи о научном книгоиздании, статьи о. и. трофимовой