|
Эльвира Степановна Стулова родилась в Батуми 27 августа
1934 года, там прошло ее детство и отрочество, и привязанность
к родному городу она сохранила до конца своих дней, но почти вся
сознательная ее жизнь прошла в Ленинграде—Санкт-Петербурге.
Она стала ленинградкой в 1950 г. и в 1952 году поступила на Восточный
факультет Ленинградского университета, на его китайское отделение.
Она была в числе студентов-китаистов, попавших в Университет после
установления в 1949 году Китайской Народной Республики. Год ее
поступления был рекордным по числу принятых студентов — китаистов
было пять учебных групп.
Кафедра китайской филологии в то время переживала острый кризис.
Ушел из жизни академик В. М. Алексеев, глава и организатор кафедры
в предреволюционное и послереволюционное время. Переехал в Москву
(и вскоре там скончался) оригинальный исследователь китайской
грамматики и блестящий педагог А. А. Драгунов. Были уволены О.
Л. Фишман и И. Э. Циперович, надолго
исчез В. А. Вельгус. Из прежней когорты
на кафедре остался только Г. Ф. Смыкалов — но и до его кончины
осталось три года. Стоял вопрос о срочном пополнении кафедры молодыми
специалистами. Тогда и появились в ее составе имена С. Е. Яхонтова,
В. В. Петрова, Е. А. Серебрякова, много
лет поддерживавших престиж кафедры и готовивших кадры, сохранявшие
прославившие ее традиции петербургской синологической школы.
Под руководством этих молодых тогда людей, почти сверстников вновь
принятых студентов, и начала свое китаеведное образование Э. С.
Стулова. Среди других студентов Э. С. Стулова выделялась как суровой
строгостью при общем изяществе внешнего облика, так и какой-то
беспощадной к себе серьезностью при прохождении учебной программы.
Она всегда была готова к очередному занятию, раньше всех научилась
свободно и правильно писать иероглифы, так что уже тогда ее каллиграфия
была отмечена — а китаеведы хорошо знают, что в Китае о степени
квалификации китаеведа судят в начале по тому, насколько он владеет
"китайской грамотой". Она быстро продвигалась вперед в освоении
лингвистических премудростей — тем более успешно, что руководил
этими ее штудиями С. Е. Яхонтов, уже успевший стать авторитетом
в области китайской грамматики.
Когда Э. С. Стулова достигла третьего курса, выяснилось, что министерское
начальство, полагавшее, что необходимо в срочном порядке подготовить
целую армию китаеведов, ошиблось в своих расчетах. Даже менее
многочисленные выпуски прежних годов, насчитывавшие по пятнадцать—двадцать
человек, далеко не всегда находят работу по специальности. И были
предприняты решительные меры: число студентов-китаеведов было
сокращено в несколько раз, сокращенных же разбросали по разным
факультетам. Под сокращение попала было и Стулова: дело решалось
по спискам на факультетском уровне, почти без консультаций с кафедрами.
Но на защиту Стуловой выступили все те, кто вел непосредственно
занятия в группах, характеризуя ее как весьма перспективную студентку.
И Стулова была оставлена в китаеведении.
Всей своей дальнейшей деятельностью Э. С. Стулова доказала, что
защищали ее не зря. Вскоре она в группе лучших студентов послана
по договору об обмене студентами между СССР и КНР в Китай — и
прошла там полный курс в Пекинском университете, окончив его в
1960 г. В полной мере она овладела китайским языком — лучше, чем
все другие русские студенты. Она понимала свободно даже беглую
речь, не рассчитанную специально на иностранца — всякий, изучавший
иностранный язык, знает, что такие навыки даются с наибольшим
трудом. Не менее замечательны были ее успехи в каллиграфии. В
ее почерке не осталось ничего ученического, позволяющего знатоку
с первого взгляда отличить написанное иностранцем. Для китайского
же знатока умение писать индивидуальным почерком является неоспоримым
признаком высокой образованности, и Э. С. Стулова такое признание
заслужила полностью.
По возвращении в 1960 г. в Ленинград Э. С. Стулова завершает свое
образование уже на Восточном факультете ЛГУ — и в 1961 году, обладая
дипломами двух университетов, становится сотрудником Ленинградского
отделения (теперь — Санкт-Петербургский филиал) Института востоковедения
Академии Наук. Вскоре ее друзья и коллеги убедились в еще одном
результате ее пребывания в Китае: она овладела секретами китайской
кухни и не раз устраивала угощения во время домашних встреч.
Первое время она занималась темой, начатой в Ленинградском университете
и продолженной в Пекине, — особого рода фразеологическими сочетаниями
в китайском языке, известными под термином чэнъюй. Отметим, что
наличие чэнъюев является одной из характернейших особенностей
китайского языка, и выбор Э. С. Стуловой не был случайным. Стремясь
по своему данному природой характеру к точным и исчерпывающим
сведениям об изучаемом предмете, она в соавторстве с ее соучеником
по Ленинграду и Пекину А. А. Тороповым составляет словарь чэнъюев,
общим объемом в 36 авторских листов. К сожалению, этот труд, могущий
представить большой интерес для изучающих китайскую идиоматику,
остается в рукописи.
Другой частью ее работы в начальный период ее пребывания в стенах
Института востоковедения стало описание фондов П. А. Дмитревского
и А. О. Ивановского в Архиве востоковедов Института востоковедения.
Потом, уже посвятив себя другим темам, она неоднократно обращалась
к материалам Архива востоковедов, в частности, чрезвычайно важные
материалы она извлекла из бумаг начальника Десятой духовной миссии
в Пекине (1821—1830) архимандрита Петра Каменского.
Вскоре, однако, эти работы отошли на задний план, в связи с общей
ориентацией исследований Ленинградского отделения Института востоковедения
на изучение коллекций рукописей и старопечатных книг, собранных
российскими востоковедами на протяжении ста пятидесяти лет существования
Азиатского музея — Института востоковедения Академии Наук. Русские
китаеведы собрали около 50 тысяч томов китайских старопечатных
книг. И хотя с начала XX века под руководством В. М. Алексеева
велся постоянный учет хранящихся в фондах книг и новых поступлений,
печатных доступных всем каталогов этих фондов не было. Э. С. Стулова
стала членом группы, возглавленной Б. Б. Вахтиным, задачей которой
было описание китайских ксилографов (старопечатных книг, печатавшихся
с резных деревянных досок), хранящихся в Институте. Эта работа,
занявшая период с 1961 по 1969 год, завершилась трехтомным трудом
"Каталог фонда китайских ксилографов Института востоковедения
Академии Наук СССР" (издан в 1973). Э. С. Стуловой, кроме работы
над самим корпусом каталога, (наравне с другими членами группы)
выпало заниматься самой обременительной частью предприятия: подготовкой
каталога к печати и фронтальной сверкой всей его иероглифической
части. Именно Стулова вела все дела с издательскими редакторами
— народом, как мы все знаем, дотошным и придирчивым — и исправляла
текст по их замечаниям. Остальные члены группы к этому времени
уже занялись в основном своими собственными исследованиями.
Когда группа только начинала свою работу над каталогом, автор
данных строк обратил внимание Б. Б. Вахтина на то, что в фонде
содержится изрядное количество редких сочинений китайской песенно-повествовательной
литературы особого жанра, известного как баоцзюань. Жанр этот
связан с деятельностью и проповедью тайных сект китайских синкретических
религиозных учений, смеси даосизма, буддизма и отчасти конфуцианства.
По общему соглашению тема баоцзюань бала предложена Э. С. Стуловой,
и изучение этого жанра стало делом ее жизни.
Тема оказалась нелегкой. Деятельность тайных сект, как бунтовщических,
была запрещена в XVIII веке, а ее книги императорской волей обречены
на уничтожение. Только в XX веке, когда китайские ученые создавали
историю китайской литературы по европейским моделям, возродился
интерес к простонародным жанрам китайской литературы, ранее в
историю вообще не включавшимся. Из забвения или полузабвения вышли
драма, "рассказывание книг", различные песенные и песенно-повествовательные
жанры. В числе новых объектов изучения оказались и произведения
жанра баоцзюань. Впервые они были описаны одним из корифеев нового
китайского литературоведения Чжэн Чжэнь-до (1898—1958), и главы
о баоцзюань включены в его знаменитую "Историю китайской простонародной
литературы" (1936). Параллельно с Чжэн Чжэнь-до баоцзюань изучал
специалист по истории, литературе и обрядам тайных сект Ли Ши-юй.
Чжэн Чжэнь-до уже не было в живых (он погиб в авиционной катастрофе),
но с Ли Ши-юем Э. С. Стуловой удалось связаться, и переписка с
ним очень ей помогла овладеть этой сложнейшей, почти не разработанной
в китаеведении тематикой. Много позже, в 1989 году, во время ее
подготовки к вторичной поездке в Китай, Ли Ши-юй, переживший так
называемую "культурную революцию" 60—70 гг., неожиданно посетил
Москву, и Э. С. Стуловой удалось лично с ним встретиться. К сожалению,
встреча их была слишком краткой, но им удалось обсудить многие
проблемы их общих исследований.
Э. С. Стулова взялась за тему, трудности которой оказались воистину
неисчислимыми. Исторические сведения о тайных сектах и их развитии
приходилось добывать по крупицам. Первым сочинением, к которому
она приступила, была "Баоцзюань о конечном смысле недеяния Пу-мина"
(или короче "Баоцзюань о Пу-мине"). Это уникальное издание XVI
в. (других экземпляров его нет нигде в мире). Э. С. Стулова сначала
предполагала издать факсимиле с небольшой вводной статьей. Но
вскоре она поняла, что не вникнув в текст этого сочинения, о нем
невозможно сказать ничего, кроме самых общих сведений, почерпнутых
у Чжэн Чжэнь-до и Ли Ши-юя. И она решилась на предприятие, которое
по справедливости должно быть оценено, как научный подвиг: текст
баоцзюань был переведен, комментирован и уже на этом основании
детально исследован.
Если бы Э. С. Стулова знала заранее те трудности, которые ее ждали,
она, может быть, и не взвалила на себя этот труд, но раз начав,
она довела дело до конца — не в ее принципах было отступать. Сложнейшая
смесь даосских и буддийских терминов и теорий, персонализация
святых синкретического пантеона, приемы композиции баоцзюань,
деформации иероглифов (часто вызванные ритуальными целями), способы
исполнения баоцзюань (предназначавшихся изначально для устной
проповеди), музыкальное сопровождение, сфера распространения жанра
— все это если и исследовалось ранее, то в самой зачаточной форме,
даже таким знатоком как Ли Ши-юй. Результат известен: в 1979 г.
в серии "Памятники письменности Востока" (Вып. LVI) вышла книга
"Баоцзюань о Пу-мине", сразу же привлекшая внимание специалистов
во всем мире. Где бы я ни встречался с коллегами, занимавшимися
историей китайской простонародной литературы, везде я слышал отзывы,
оценивавшие издание как уникальное и со стороны опубликованного
текста, и по детальности и достоверности его исследования.
Исследование это еще до его публикации было защищено Э. С. Стуловой
в 1974 г. в качестве кандидатской диссертации. Опубликовав свою
монографию, Э. С. Стулова упорно продолжала продвигаться вперед
в изучении жанра. В 1984 году она напечатала обзор "Аннотированное
описание сочинений жанра баоцзюань в собраниях ЛО ИВ АН СССР",
где сочинения этого жанра, хранящиеся в фондах Санкт-Петербургского
филиала Института, впервые были представлены в исчерпывающих и
подробных их описаниях, как технических, так и содержательных,
превосходящих во много раз таковые у ее знаменитых предшественников.
(Статья была написана на десяток лет раньше, но выход ее задержался
из-за неповоротливости наших издателей). Из произведений, описанных
Э. С. Стуловой, она выбрала для специального исследования два.
Первое из них — "Баоцзюань о Чун-чжэне" связана с историческим
событием — восстанием Ли Цзы-чэна, падением империи Мин и самоубийством
последнего минского императора Чун-чжэня (1644).
Другое — "Баоцзюань о Муляне", переложение легенды об ученике
Будды Муляне (китайская адаптация имени Маудгальяяна), который
нисходил в преисподнюю для спасения от мук своей матери, — и в
этой легенде вкраплены факты китайской истории, связанные с восстанием
Хуан Чао (875—884).
Разработка этих тем и в особенности отражения в легендах истории
народных восстаний в Китае была осуществлена в целой серии статей
и докладов, опубликованных или произнесенных в последнее десятилетие
ее жизни. Когда готовилась знаменитая сейчас двухтомная энциклопедия
"Мифы народов мира" (первое издание в 1982 г.) и ее сокращенный
вариант, энциклопедический справочник "Мифологический словарь",
(первое издание в 1990 г.) Э. С. Стулова оказалась единственным
специалистом, знающим пантеон тайных сект, и к ней, естественно,
обратился редактор китайской части изданий Б. Л. Рифтин с просьбой
написать соответствующие статьи. Шесть заказанных статей входят
в указанные справочники, и не вина Стуловой, что для остальных
двенадцати не хватило места на страницах печатных изданий.
В 1988—1989 гг. появилась, наконец, после многолетнего перерыва,
возможность стажировки китаистов в изучаемой ими стране. Однако,
как это часто бывало и ранее, в пятидесятые годы, при распределении
путевок о ленинградских китаеведах как бы забыли. Э. С. Стулова,
бывшая тогда профоргом сектора, не смирилась с этим, проявила
незаурядную энергию и настойчивость, дошла до высоких академических
инстанций — и добилась, что на Ленинградское отделение выделили
пять путевок. При этом она беспокоилась в первую очередь не о
самой себе (хотя и ее имя вошло в число поехавших на стажировку).
Ее прежде всего заботила участь китаистов старшего поколения,
судьба которых сложилась так, что за тридцать—сорок лет занятий
Китаем они ни разу в этой стране не бывали, живого Китая не видели.
Когда мы (в том числе и автор данных строк) на целые полгода (сентябрь
1989—февраль 1990) попали в Китай, советы "старого пекинского
волка" Э. С. Стуловой служили для нас своеобразным путеводителем,
как себя вести и как ориентироваться в китайской столице. Правда,
и ей не хватало снесенной в "культурную революцию" старой городской
стены и ее башен.
В Китае во время стажировки Э. С. Стулова, не откладывая дела
в долгий ящик, принялась за выполнение намеченного ею плана работы.
Главное здесь было ознакомление с существующими и ныне разновидностями
жанра баоцзюань и приемами их исполнения, а также встречи с коллегами,
занимающимися изучением этого жанра. Первым из районов, где и
до сих пор живы баоцзюань, был древний город Янчжоу на северном
берегу Янцзы, на восток от Нанкина. Там Стулова встречалась с
знатоками и мастерами устного рассказа. Собранные ею материалы
значительно пополнили ее коллекцию сведений о жанре. Другая разновидность
баоцзюань доныне распространена в самой западной провинции собственно
Китая Ганьсу. Стуловой не удалось побывать в этих районах, но
я во время моего посещения знаменитых "Пещер тысячи будд" в Дуньхуане
встретился с сотрудницей Академии дуньхуанских исследований Тань
Чань-сюэ, которая изучает народное творчество Западной Ганьсу,
причем баоцзюань занимают в ее исследованиях ведущее место. Она
знала работы Э. С. Стуловой, просила меня наладить с нею связь
и была очень рада, что Эльвира Степановна в Китае.
В столице Ганьсу Ланьчжоу, в университетском общежитии для иностранных
специалистов у меня произошла еще одна встреча: в мою комнату
"случайно", как он сказал, постучался проф. Е Кай-юань, оказавшийся
знатоком китайских народных представлений. В наших беседах с ним
я неоднократно ссылался на исследования Э. С. Стуловой, и они
профессора весьма заинтересовали. А так как в сферу его компетенции
входили также и баоцзюань, он решил специально съездить в Пекин
для встречи со Стуловой, каковая вскоре и состоялась. Коллеги,
по моим сведениям, остались весьма довольны друг другом.
По возвращении в Петербург Э. С. Стулова со свойственным ей стремлением
любой предмет исследовать до полного его освоения приступила к
дальнейшему исследованию избранных ею проблем. Опубликованные,
подготовленные к печати и оставшиеся в рукописи, законченные и
почти законченные ее работы этого краткого времени составляют
значительную часть ее научного наследия. О ее добросовестности
и требовательности прежде всего к самой себе свидетельствуют материалы
ее архива. К примеру, при исследовании "Баоцзюань о Пу-мине" ей
потребовались сведения об основах китайской медицины — и она перевела
("для себя"!) труднейший и во многом загадочный древний трактат
"Хуан-ди нэй цзин" ("Скрытая книга императора Хуан-ди"). Таким
способом Э. С. Стулова усвоила основную (исходную для китайской
медицины) систему терминологии.
В августе 1993 года я участвовал в международном конгрессе синологов
в Гонконге. В числе других весьма многочисленных ученых на конгрессе
были (впервые в таком большом количестве) и китайские специалисты.
Многие из них спрашивали меня о Стуловой. К сожалению, она в это
время была уже тяжело, неизлечимо больна, и ничего утешительного
я им сказать не мог... Ею написано более 60 работ, значительная
часть которых (особенно за последние годы) осталась в рукописи.
Они могли бы составить солидный и очень важный сборник, как по
уникальности тематики, так и по детальности разработок.
Л. Н. Меньшиков
|
|