|
В своем историческом развитии человечество прошло достаточно
долгий путь, накопив значительный духовный опыт. Согласно мусульманской
традиции, в разное время к людям было послано 124 тысячи посланников
и пророков. Возможно, их было много больше, но послания лишь части
их были зафиксированы письменно, от некоторых остались только
имена, о других сохранились предания, о большинстве же современное
человечество вообще ничего не знает, так как цивилизации и народы,
их принявшие, канули в лету, оставив в память о себе разве что
руины и немногочисленные надписи.
Как бы там ни было, то, что до нас дошло, позволяет сделать один
важный вывод о том, что все они, хотя и на разных языках и в разное
время, говорили о существовании мира, качественно отличающегося
от нашего, о бытии, имеющем отличные от наших реалии, о ценностях,
обладающих непреходящим значением. Кроме того, они предлагали
образ жизни и путь, проделав который, каждый из их последователей
на личном опыте смог бы убедиться в справедливости сказанного.
Однако по определённым причинам практически сразу после физической
смерти посланника или пророка духовное знание, ниспосланное через
него, претерпевало изменения, в рядах последователей происходил
раскол, а выглядевшая моноли-том вновь образовавшаяся религия
тем больше начинала походить на мозаичный узор, чем дальше по
времени уходила от земного жития того, кто её создал.
Кого можно считать истинными христианами — православных, католиков,
протестантов, может быть, старообрядцев или пятидесятников-трясунов,
или кого-то еще? А ведь все они веруют во Христа. Как же так получилось,
что при одном Иисусе Христе появились такие отличия? Кто может
претендовать на идеальную модель исламской общины — сунниты, ши‘иты,
исма‘илиты, му‘тазилиты или кто-то ещё? А ведь для всех них "нет
бога кроме Аллаха", а живший когда-то Мухаммад — их Пророк
Аллаха. И Коран, переданный через Пророка, — тоже для них один.
На сегодняшний день сказать, что это вопрос веры, — значит подойти
формально, уйти от ответа и не сказать ничего. Ведь вера у каждого
человека когда-то и как-то формируется. Конечно, её нельзя высчитать
в единицах измерения и нельзя сказать, что кто-то обладает верой
в 1 Вер, а другой — в 100 Вер. Тем не менее в каждом языке есть
такие выражения, как: "обрести веру (в)", "принять
(на) веру", "утратить/потерять веру" и т. д. В
русском языке существует даже такое выражение, как "заразиться
верой от кого-либо".
Другими словами, вера не есть нечто совсем уж абстрактное, не
поддающееся описанию, но — обретаемое, принимаемое, утрачиваемое
и, иногда, заразное. По словам Мухаммада, "каждый ребёнок
рождается с врождённым свойством покорности [перед Богом], а затем
родители делают из него иудея, христианина или зороастрийца".
Если взглянуть на первых христиан из ближайшего окружения Христа
и принять веру последнего за абсолютно полную, то апостолы, судя
по их деяниям, таковой не обладали. Так, например, сам Иисус говорил
Петру о том, что тот "маловерный" [От Матфея, 14: 31].
Очевидно, что те же типичные параллели можно провести и на примерах
из ближайшего окружения Мухаммада и других пророков. Мусульманский
Пророк предрекал: "Очень скоро моя община разделится на семьдесят
с лишним группировок, и лишь одна из них спасётся".
Иначе говоря, с одной стороны, пророк на то и пророк, чтобы обладать
абсолютной полнотой веры, которой не обладает даже его ближайшее
окружение, не говоря уже о последующих поколениях верующих. С
другой стороны, дабы сохранить всё, что связано с пророческим
откровением, само откровение и житие его передавшего тщательно
фиксируется последователями. Таким образом фиксируется и догматизируется
духовный религиозный опыт отдельно взятого человека, пусть даже
избранного Богом, пусть даже Богочеловека. Но почему-то ни фиксация
его опыта и откровений, ни догматы не приводят к той полноте веры,
которой обладал он. Иначе многие сейчас ходили бы по воде, но
не ходят.
Очевидно, что если попытаться понять, какие причины приводят к
тому, что духовное знание посланника или пророка претерпевает
изменения после его смерти, то можно будет выявить и основы для
обладания полнотой веры у его последователей.
Основная проблема, на мой взгляд, сводится к путям обретения духовного
знания. А их всегда было только два — опосредствованный и непосредственный.
Такая постановка проблемы представляется достаточно жёсткой и
как будто не лишена некоторой натянутости, поскольку реальность
такова, что требует в большей или меньшей степени сочетания непосредственного
и опосредствованного путей обретения знания. Тем не менее именно
в такой постановке данная проблема выглядит на сегодняшний день
вполне насущной, требующей своего освещения для более полного
понимания традиций мистических учений в целом и суфизма в частности.
Опосредствован путь может быть через передачу знания языком, записями,
жестами, движениями, всем тем, благодаря чему люди могут общаться
между собой и осуществлять, говоря языком науки, коммуникативные
функции. Непосредственный путь обретения знания заключается в
том, что знание вообще не передается от одного другому в обыденном
понимании смысла слова "передавать", а обретается последним
при соответствующих условиях тотчас без каких-либо слов, записей
и т. п., то есть тем путём, которым его обретали все пророки.
Иначе говоря, в первом случае знание получаемо, тогда как во втором
переживаемо.
Между этими двумя путями лежит пропасть, так как получить знание
отнюдь не означает его пережить. Парадокс состоит в том, что духовное
знание, обретённое непосредственно, люди всегда пытались опосредствовать
через язык, догматы, постулаты, то есть превратить живой религиозный
опыт в некий набор толкований тех, кто такого опыта либо вовсе
не имел, либо имел, но не в той полноте.
Так, например, можно сесть у постели спящего человека и на примитивном
уровне начать записывать, как он спит, переворачивается с боку
на бок, говорит во сне и т. д., то есть фиксировать всё, что сопровождает
сон. На научном уровне можно подключить к нему датчики, отмечать
его альфа- и бета-ритмы, регистрировать фазы сна и т. д. По пробуждении
можно даже расспросить спавшего о виденном во сне и это также
зафиксировать. Однако ничто из перечисленного не даст возможности
пережить то, что пережил спавший. То же можно сказать и о современных
эффектах компьютерной виртуальной реальности или о состояниях
наркотического опьянения, для описания которых у побывавших в
них людей не хватает никаких запасов языка.
Ситуация усугубляется ещё и тем, что если сны видят и переживают
многие и они, по крайней мере, уверены в реальной необходимости
их переживания каждый день (хотя бы по соображениям физиологии),
то в случае с духовным опытом пророков в большинстве своём ограничиваются
повторением и толкованием на свой лад тех действий и высказываний,
которые сопровождали переживание этого опыта. Если воспользоваться
аналогией с примером спящего, то — ложатся, закрывают глаза, старательно
и сознательно повторяют движения и фразы спавшего, полагая при
этом, что исповедуют его духовный опыт и знание. Далее появляются
сторонники и последователи того или иного толкования, которые
объединяются между собой и образуют, как правило, некую иерархическую
пирамидальную структуру исходя из авторитета толкователя, спорят
с оппонентами, и, в зависимости от ситуации, начинают следовать
уже далеко не духовным целям и идеалам.
"Не убий", — говорит Христос, и христиане, благословлённые
церковью, убивают в крестовых походах и жгут на кострах инквизиции
заблудших овец. Борьба за веру (джихад), внутренняя — с самим
собой и внешняя — против неверных, есть богоугодное дело, учит
Мухаммад, подразумевая под неверными многобожников, и мусульмане
убивают христиан, воюют с иудеями, истребляют друг друга.
Иначе говоря, проваливается очередная попытка передать духовное
знание опосредствованными и недуховными способами. В противном
случае, зачем человечеству понадобилось такое количество пророков?
Можно было вполне ограничиться одним.
В исламе в целом, а в мусульманском мистицизме в частности, существует
такое понятие, как "достоверность" (ал-йакин). Оно составляет
тот фундамент, на котором зиждется знание и, в конечном итоге,
вера. Это понятие подразделяется на три составляющих степени достоверности,
а именно: знание достоверности (‘илм ал-йакин), око достоверности
(‘айн ал-йакин) и истина достоверности (хакк ал-йакин).
В суфийском духе объяснений все три степени могут быть отражены
на следующем примере: я обладаю достоверным знанием о том, что
человек смертен (мне об этом говорили, я об этом читал, я это
изучал и т. д.); я достоверно видел, как человек умер (то есть
был свидетелем смерти другого); я сам умираю (то есть сам испытываю
и переживаю состояние смерти). Выражаясь иначе, если первые две
степени обозначают опосредствованную языком или чувствами передачу
знания, то последняя — непосредственное знание, основанное на
собственном опыте и переживании этого опыта. Вполне естественно,
что такого рода знание приводит к полноте веры и обладает наивысшим
достоинством верности, то есть истиной достоверности.
Именно такому способу обретения духовного знания посвящено дальнейшее
изложение в настоящей книге, равно как и основным суфийским путям
его переживания. Подход в обзоре суфизма, предлагаемый в книге,
местами несколько отличается от общепринятого, поэтому вправе
ожидать неоднозначной оценки. Другими словами, здесь речь не пойдёт
о каких-то конкретных объединениях суфиев, придерживающихся разнообразных
вариантов пути обретения, передачи и наследования духовного знания,
каждый из которых сочетает в себе ряд универсальных традиций,
адаптированных и перекодированных исламом. Описание "от и
до" любого конкретного метода трансляции духовного знания
вряд ли возможно уместить в рамки одной работы, принимая во внимание
его многовековую историю, звенья в цепи духовной преемственности,
специфику региона распространения, элементы ритуальной практики
и т. д. Как правило, в такого рода обобщающих работах, в зависимости
от субъективных пристрастий автора, ярко высвечиваются одни аспекты
и уходят в тень другие, а потому они быстро устаревают в связи
с вновь открывающимися фактами и результатами исследований не
одного десятка учёных. Основная же задача этой книги — дать популярное
описание в целом пути к непосредственному переживанию и наследованию
духовного знания, традиций, связанных с ним, эволюции его как
в организованных, так и в неорганизованных формах исламского мистицизма.
Для облегчения восприятия текста упоминание имён собственных и
датировка исторических событий сведены к минимуму, однако последовательность
развития последних сохраняется согласно общепринятой хронологии.
Более глубокий интерес к изложенному материалу может быть удовлетворён
обращением к рекомендуемой литературе, которая подобрана исходя
из наличия в ней не только сведений информативного характера,
но и обширных списков использованных работ, способных удовле-творить
наиболее придирчивые запросы.
В конце книги предлагается перевод небольшого сочинения известного
мусульманского мыслителя Мухаммада ал-Газали ат-Туси (1058—1111)
под названием "Послание о божественном знании" ("ар-Рисала
ал-ладунийа") . Это сочинение даст возможность глубже раскрыть
тему, являющуюся предметом обсуждения в настоящей книге, и поможет
создать адекватное представление о действительных традициях и
корнях исламского мистицизма, уходя от того дилетантского взгляда
на него, который формируется благодаря публикуемым переводам с
западных языков многочисленных сочинений псевдосуфийских авторов.
И хотя, из-за отсутствия в моём распоряжении арабского оригинала,
перевод выполнен с персидского издания сочинения под заглавием
"Божественное знание" ("‘Илм-и ладуни") (Техран,
1361), тем не менее, надеюсь, он окажется небезынтересен в сути
излагаемых автором соображений и удовлетворит самый изысканный
вкус.
|
|