| |
"Эта история начиналась как благородный порыв, разворачивалась
как классический детектив, оборачивалась пошлым фарсом и грозит
завершиться национальной драмой, потому что это история о том,
что общество, церковь и государство способны сделать с российской
культурой в угоду политической конъюнктуре, личным амбициям и
ложно понятому религиозному возрождению..."
Так начинается книга доктора исторических наук и кандидата богословия
Александра Мусина "Вопиющие
камни. Русская Церковь и культурное наследие России на рубеже
тысячелетий", вышедшая в последние дни ушедшего года
в издательстве "Петербургское Востоковедение". Сам автор
родился в 1964 г. в Ленинграде в семье интеллигенции. Окончил
кафедру археологии Санкт-Петербургского Государственного Университета
(1992 г.) и Санкт-Петербургскую Духовную Академию (1995 г.). В
1987-1990 гг. был иподиаконом митрополита Ленинградского Алексия
(Ридигера), в 1990 г. рукоположен в сан диакона. До 2000 г. преподавал
в Духовной Академии, возродил церковно-археологический музей,
основанный в 1879 г. профессором Н.В.Покровским. В настоящее время
- ведущий научный сотрудник Института истории материальной культуры
Российской Академии наук в Петербурге. Специалист в области церковной
истории и археологии Древней Руси, христианской археологии и богословия,
церковно-общественных отношений.
В аннотации к книге сказано: "Исследование посвящено
сложному и неоднозначному процессу возвращения Русской Православной
церкви ее культурных ценностей и святынь. В книге анализируются
причины возникающих конфликтных ситуаций, реальные угрозы святыням
и памятникам, находящимся в пользовании у религиозных организаций,
нездоровые тенденции церковной и общественной жизни, бросающие
вызов стабильному развитию культуры и общества. Особое внимание
уделяется положительному опыту взаимоотношений общества, государства
и Церкви в деле сохранения и использования памятников религиозной
культуры, в том числе и церковно-археологическому движению XIX-начала
XX в. Книга адресована специалистам в области музейного дела и
охраны памятников, духовенству и прихожанам, общественным и государственным
деятелям, искусствоведам и археологам, всем, кто искренне заинтересован
в настоящем, а не показном сохранении культурного наследия Российского
Православия".
Действительно, книга об этом. Но не только об этом. "Камни",
как зачастую чиновники и бизнесмены называют материализованную
память о былом величии России, действительно "вопиют"
от бездушного обращения с ними. Но судьба этих "камней"
становится для автора драматическим фоном для рассуждений о том,
что происходит в обществе, в церкви, в человеке. Это книга вопросов,
ответы на которые находятся не всегда. Так одно из наиболее часто
встречающихся слов - "почему?". "Почему Русская
церковь, некогда в лице своих мирян и духовенства создавшая памятники
и святыни, сегодня оказывается не заинтересованной в том, чтобы
их сохранить?".
Излагая уникальные факты, собранные по крупицам в официальных
документах и провинциальных архивах, автор убедительно показывает
по-настоящему бедственное положение, в котором зачастую оказываются
церковные древности, оказавшиеся во владении РПЦ. Церковно-музейные
конфликты, сотрясающие общество, требования "вернуть награбленное"
становтся лишь прелюдией к настоящей беде. Книга обнимает период
с 1990 по 2006 г. Исследование и сама публикация были завершены
с помощью Фонда Джона Д. и Кэтрин Т. Макартуров.
Исследование начинается словно издалека. Главы I и II "Анамнезис:
история болезни" и "Церковь и древность: два окна"
касаются вопросов отношения церкви в Византии и в России к собственности
и памятникам. Здесь изящно переплетены каноническое право и история
культуры. Естественно, собственность у церкви была, иначе большевикам
нечего было бы отнимать в 1917 г. Однако сегодня и церкви и обществу
выгоднее, что бы церковная собственность, представленная памятниками
культуры, осталась в распоряжение у государства. Здесь же показана
двойственность существующего в церкви отношения к культурной памяти.
Возникшие до октябрьского переворота церковно-археологические
общества, состоящие из местных уроженцев, зачастую защищали старину
от посягательств пришлого духовенства.
После краткого экскурса в эпоху 70-летнего "советского плена"
читатель сразу переносится в конец XX в. Главы III-VI ("Радужные
надежды и первые разочарования: 1990-1992", "Годы великого
перелома: 1993-1995", "Эпоха "нового застоя":
1996-1999", "В поисках нового курса: 2000-2006")
ведут жутковатую статистику конфликтов и потерь, демонстрируют,
как менялось отношение патриархии к светскому обществу, и показывают,
как власть на местах самоустранялась от решения конфликтов. Та
же власть, только рангом повыше, стремилась обменять памятники
культуры на лояльность церкви, превращая ее психотерапевтическую
клинику. В последнее время этот курс получил экономическое и идеологическое
обоснование.
Главы VIII-X ("Новгородские вольности", "Берендеево
царство", "Московские этюды", "Кремлевские
тайны") касаются конкретных областей России - Великого Новгорода,
Костромы, Рязани, Ярославля, Соловков, Смоленска, Валаама - где
местные епископы пытаются строить свои отношения с культурой с
позиции силы. Переданные церкви памятники становятся практически
закрыты для посещения и для грамотной реставрации. Они уничтожаются
и перестраиваются, при чем чаще всего это происходит при содействии
местных властей и молчании органов охраны. С документами в руках
и фотографиями автор, как криминалист, расследует "преступления",
совершенные против культурной памяти, выявляя противоречивость
принятых решений и их противоречие законам. Москва здесь, увы,
не исключение, хотя именно здесь можно встретить примеры "конструктивного"
сотрудничества музеев и патриархии.
Такое отношение церкви к старине не объяснимо одним прагматизмом.
В главе XI "Святые немощи" показано как на смену разрушенной
истории приходят лжереликвии и лжечудеса. Подробно описывается,
как складывался миф о "Благодатном огне Великой субботы"
в Иерусалиме, как в Петербурге за мощи преподобного Александра
Свирского были выданы останки неизвестного человека, какие сомнения
возникают при знакомстве с историей возвращения Тихвинской иконы
Божьей Матери...
Автор категорически не согласен, что проблемы реставрации, сохранения
культурного наследия, связаны со "вкусами", о которых
"не спорят". Вкус должен воспитываться. За пренебрежением
настоящей историей стоит стремление переписать эту историю. Здесь
теология превращается в политтехнологию, а церковная история и
культура становятся для нее подсобным материалом. В результате
создается новая редакция православия, которое превращается в агрессивный
фундаментализм. Он больше не проповедует Христа. Через исковерканный
"евроремонтом" облик российской культуры он навязывает
обществу выгодный "сильным мира сего" образ отечественной
истории.
В книге говориться о том, что современные конфликты между церковью
и музеем не сводятся к противостоянию двух профессиональных групп.
Это "бои за историю" в соответствии со знаменитым принципом:
"Кому принадлежит настоящее - тому принадлежит прошлое, но
кому принадлежит прошлое, тому принадлежит будущее". В этой
борьбе "музейщики" оказываются на стороне христианских
общин, которые, в отличие от иерархии, более заинтересованы в
сохранении культурного наследия церкви. При этом автор нисколько
не идеализирует современное музейное сообщество. Высокомерная
замкнутость, пренебрежение интересами простого посетителя, неумение
и нежелание отвечать на вызовы времени - все это оставляет российские
музеи один на один во взаимоотношениях с патриархией, поощряя
аппетиты церковных чиновников. Однако главный виновник происходящей
драмы - не чиновник, музейщик или священник. Виной всему - позиция
простого россиянина, который свою культуру отдал на откуп специалистам,
свою церковь - на волю иерархии, а свою страну - во власть бюрократии...
Книга не оставляет равнодушным и заставляет думать. Это знаменательный
манифест, призывающий задуматься о том, что сегодня сбережение
исторической памяти и ее памятников - один из последних рубежей
на котором еще может сформироваться гражданское общество. В этой
книге даже опечатки знаменательны. Так, в заглавиях III и VI глав
загадочным образом цифра "0" превратилась в букву "Ц".
Букву, известную, в том числе, и по расхожей аббревиатуре "РПЦ".
Опечатка зримо передает одну из основных идей книги: Церковь тщиться
заполнить духовный вакуум, "нулевой уровень" современной
России, но остается все таким же "круглым нулем" в культурной
и общественной жизни страны...
Фрагменты
Из главы VII "Новгородские вольности"
14 августа 1991 г. сессия облсовета утвердила решение исполкома
и передала Софийский собор в Новгороде местной епархии. В стенографическом
отчете есть лишь сухие слова председателя совета Н. Гражданкина:
"Будут ли вопросы у депутатов? Нет. Просьба зарегистрироваться.
Присутствуют 112 депутатов. Кто за то, чтобы утвердить решение
исполкома облсовета, прошу голосовать. Кто за? 112. Кто против?
0. Кто воздержался? Единогласно. Решение принято" .
Единогласный результат ошеломил всех, даже тех, кто намеревался
голосовать против... Говорят, в перерыве секретарь обкома КПСС
В. Никулин недоуменно бросил своей фракции: ну что же вы так?
В тот день это было единственное голосование при помощи компьютерной
системы. По всем остальным вопросам, где волеизъявление избранников
обходилось без нее, единогласие не достигалось никогда. Здесь
же количество зарегистрировавшихся депутатов удивительным образом
совпало с числом проголосовавших "за". Такой результат
мог быть либо чудом, либо следствием того, что компьютер не был
вовремя переключен из режима регистрации в режим голосования.
Но еще до всякого голосования 13 августа начальником управления
культуры исполкома Ю. Шубиным был подписан приказ № 199 , предписывавший
в срок до 15 августа передать на баланс епархиального управления
Софийский собор и находящиеся в нем художественные ценности...
... В мае 2002 г. комиссия ФНМС вновь выразила беспокойство состоянием
западной стены Софии, где трещины, отмеченные в 1991 г. лишь на
северной лопатке, появились уже и на центральной лопатке, а растрескивание
стало проявляться на хорах... Возникли и проблемы с восприятием
собора туристами и паломниками... Лестница и хоры оказались закрыты
для посещения... Храмовый полумрак, создающий нездоровый мистический
настрой и мешающий подлинному созерцанию "церковной красоты",
объяснялся экономией электроэнергии. В результате в России выросло
поколение, которое никогда не видело Софийские святыни при нормальном
свете,... никогда не поражалось величественным видом священного
пространства, открывающегося с галерей соборных хоров...
Основания для беспокойства есть и достаточно серьезные. Они связаны,
скорее, с позицией околоцерковной интеллигенции. Отрицая саму
возможность негативного влияния богослужебной эксплуатации святыни
на ее состояние, эти люди утверждают, что иконы и фрески должны
сохраняться "Божиим Промыслом" и "ежедневной молитвой"...
О реальной угрозе состоянию святынь говорят сереьзные специалисты.
В то же время близкие к архиерею хранитель собора Татьяна Царевская
и реставратор Татьяна Ромашкевич утверждают, что заявление об
угрозе состоянию живописи собора "вызывает у специалистов
удивление". Именно из этой среды так и не раздались голоса
в защиту других памятников, разрушенных при участии епархии...
Любая информация о том, что епископ мог поступить непорядочно,
воспринимается этими людьми как провокация и "заговор темных
сил". Прошло 100 лет, и ничего не изменилось в "церковной
археологии". Те же "свои" специалисты и "карманные
комиссии", призванные защищать "честь рясы"...
Софийский собор - не единственная боль православного Новгорода.
22 сентября 2000 г. начальник областного управления по охране
памятников был вынужден направить архиепископу Льву предписание
по поводу немедленного прекращения работ в Юрьевом монастыре...Естественно,
работы велись исполнителями без лицензии и без соответствующего
надзора специалистов.
Впрочем, с точки зрения председателя Комитета по культуре Ю.
Шубина, епископ мог делать с собором то, что считал нужным. Шедевром
новгородского правотворчества является его приказ № 333 от 19
декабря 1991 г. Во исполнение закона РСФСР "О собственности"
и на основании решения исполкома от 26 июня 1991 г. он передал
епархиальному управлению комплекс Юрьева монастыря и Перынский
скит с находящимися в них историко-художественными ценностями
"в собственность", хотя в решении говорилось лишь о
"постоянном безвозмездном пользовании".
...Ю. Шубину принадлежит в истории памятников церковной культуры
двусмысленная роль, связанная со стремлением любой ценой передать
епархии нужную и ненужную архиерею недвижимость. Став в 2004 г.
директором департамента культуры Минкульта РФ, этот чиновник продолжает
свою деятельность уже во всероссийских масштабах. Именно ему было
поручено в 2006 г. найти приемлемый для патриархии выход из ситуации
вокруг Рязанского кремля.
Из главы XI "Святые немощи"
После долгого обсуждения патриархия отказалась признать
"екатеринбургские останки" останками царской семьи,
хотя, скорее всего, это действительно были мощи царственных мучеников.
Но не прошло и месяца, как церковное руководство, без малейшего
намека на освидетельствование, признало мощами прп. Александра
Свирского (+1533) мумифицированное тело, происхождение которого
было более чем сомнительно.
Мощи преподобного были вскрыты властями в Свирском
монастыре 19 декабря 1918 г. и увезены в Лодейное Поле. Однако
накануне этих событий монастырская братия произвела освидетельствование
мощей святого, обретенных "в теле" в 1641 г. Они констатировали,
что за 300 лет мощи претерпели серьезные разрушения: упали ребра
грудной клетки, а пальцы ног и кости стоп рассыпались. Этот текст
был переписан протоиереем Николаем Чуковым, впоследствии ставшим
митрополитом Ленинградским с именем Григорий, и хранился в его
личном архиве. Факт отправки мощей в Петроград и передачи их в
ведение Наркомздрава не подтверждается сохранившимися архивными
документами. Согласно информации сотрудника Государственной академии
материальной культуры Бориса Моллоса, весной 1919 г. по требованию
уездной чрезвычайной комиссии мощи были уничтожены местным лодейнопольским
советом.
Весной 1998 г. исполняющим обязанности настоятеля
монастыря был назначен игумен Лукиан (Куценко). Поиски привели
игумена в фундаментальный музей кафедры нормальной анатомии Военно-медицинской
академии, где им был найден мумифицированный труп неизвестного
мужчины идеальной сохранности. Его отличал брахицефальный антропологический
тип, обрезанные гениталии и срезанные подушечки пальцев рук. Состояние
найденного тела отличалось от состояния мощей, зафиксированного
монастырским актом 1918 г., а его владелец явно не принадлежал
ни к Церкви Христовой, ни к средневековым новгородцам. Однако
это не смутило игумена, а привлеченная им старший научный сотрудник
Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого РАН кандидат
биологических наук Ю. Беневоленская 17 июля 1998 г. выдала заключение,
что "исследуемый обладает антропологическим типом, свойственным
вепсам", к которым якобы и принадлежал преподобный, будучи
родом из Юго-Восточного Приладожья. Другой сотрудник игумена кандидат
биологических наук инокиня Леонида (Сафонова) скрыла обнаруженный
ею документ, свидетельствующий об уничтожении мощей в 1919 г.
Игуменом было объявлено, что открытые им мощи начали "мироточить".
После этого Лукиан, ссылаясь на "приближение
отпускного периода", не уведомив петербургского митрополита
Владимира (Котлярова), 28 июля добился от начальника ВМА Ю. Шевченко
передачи тела. Акт был подписан начальником кафедры полковником
И. Гайворонским, майором Д. Старчиком, капитаном Г. Ничипоруком
и доцентом М. Твардовской. Среди заключений экспертов, на которые
ссылался акт, фигурировало имя В. Ковалева, выступавшего категорически
против предлагаемой идентификации. Акт сообщал, что "анатомический
препарат "мумифицированный труп мужчины"", числящийся
в каталогах фундаментального музея кафедры, может быть идентифицирован
как искомые мощи. Анатомический препарат попал в Музей в 1930-е
гг. и мог быть передан сюда правоохранительными органами.
Лишь 30 июля, получив в свое распоряжение тело,
устроив ему торжественную встречу и раструбив о случившемся по
всей России, Лукиан отправил соответствующий рапорт митрополиту
Владимиру (Котлярову). В тот же день, не вникая в обстоятельства
дела и не принимая во внимание только что принятое Определение
Синода от 21 июля 1998 г. об обязательном освидетельствовании
святых мощей епархиальной комиссией, митрополит подписал резолюцию:
"Благословляется совершение молебнов у раки с мощами преподобного
Александра Свирского". В августе 1998 г. в Петербурге побывал
патриарх Алексий (Ридигер), которого митрополит тут же повез прикладываться
к "мощам". Только после того, как предстоятель церкви
поцеловал неизвестного, присутствовавший здесь митрополит Крутицкий
Ювеналий (Поярков) задал вопрос, создавалась ли епархиальная комиссия.
Такая комиссия была спешно создана в сентябре. Ее председателем
был назначен ректор Петербургской Духовной академии епископ Константин
(Горянов), который, осмотрев мощи, не отметил никаких фактов мироточения,
но отметил факт обрезания и впоследствии рассказывал о чувстве
физической тошноты, охватившей его при виде "анатомического
препарата". Уже после первого заседания, в октябре 1998 г.,
комиссия прекратила свое существование, поскольку ее выводы однозначно
опровергали подлинность мощей. Тело было по-тихому отвезено в
Александро-Свирский монастырь. В январе 2001 г. митрополит Владимир
(Котляров) подал патриарху рапорт об утверждении дня празднования
второго обретения мощей. 29 января последовала патриаршая резолюция:
"Благословляется совершать празднование второго обретения
мощей прп. Александра Свирского 17/30 июля". После того как
патриарха заставили поцеловать неизвестное тело, судьба тела была
решена: признать, что патриарх и тысячи верующих прикладывались
к лжемощам, было невозможно...
Из главы IV "Годы великого перелома:
1993-1995"
К этому времени складывался и новый, вполне меркантильный аспект
возвращения патриархии церковных памятников и их реставрации,
в котором могли быть заинтересованы некоторые чиновники. 17 июня
1995 г. было разослано циркулярное письмо Министерства культуры
№ 01-145/16-14 "Об опыте организации службы заказчика в религиозных
организациях" за подписью замминистра В. Демина. Во исполнение
решения правительственной комиссии по вопросам религиозных объединений
от 7 июня 1995 г. Министерство обобщило существующий опыт и рекомендовало
его к повсеместному использованию. В основе положения о едином
заказчике лежало постановление Госстроя СССР от 2 февраля 1988
г. К его функциям относились заключение договоров-подрядов, планирование
подрядных работ, контроль за ходом работ и их приемка. Такая единая
служба заказчика при ремонтно-строительном управлении патриархии
существовала до 1 января 1992 г., пока практика отчислений от
епархиальных управлений в Москву с последующим централизованным
распределением средств не была упразднена. Новая структура была
создана к 2000 г. Служба единого заказчика московской патриархии
в то время оказалась представлена ООО "Стройтехнопром XXI".
Именно оно устраивало торги и определяло подрядчиков для производства
ремонтно-реставрационных работ на федеральных памятниках, находящихся
в пользовании у патриархии. Так, в 2003 г. общая сумма заказываемых
работ на 82 объектах за счет федерального бюджета согласно целевой
программе "Культура России 2001-2005 гг." составила
62 110 000 рублей. Основным критерием при выборе победителя была
объявлена "минимальная стоимость работ, подтвержденная сметным
расчетом". При таком подходе к реставрации можно было не
ожидать бережного отношения к историческому облику памятников
церковной старины, а также использования реставрационных методик
и аутентичных материалов. Подобный прагматизм не был сочтен оскорблением
чувств верующих и препятствием к удовлетворению религиозных потребностей.
Однако существование единой службы заказчика в патриархии, предположительно,
породило и проблемы иного рода. В июне 2005 г. министр культуры
Александр Соколов в эфире ТВЦ фактически обвинил главу ФАККа Михаила
Швидкого и его подчиненных в коррупции. Было заявлено, что в Министерстве
"процветало взяточничество на всех этажах", а нынешнее
агентство по кинематографии "коррумпировано и погрязло в
откатах". В результате в суд было подано два иска о защите
чести и достоинства - от самого агентства и от его руководителя.
В сентябре, после соответствующих рекомендаций из Кремля, оба
чиновника отказались от взаимных претензий. Однако, насколько
нам известно, факт существования "отката" в размерах
от 10 до 17 % от финансирования реставрации храмов из федерального
бюджета подтверждался некоторыми архиереями, епархиальным духовенством,
проектировщиками и исполнителями работ и чиновниками на местах,
связанными с такой целевой реставрацией.
Можно предположить, что централизация существующего заказа на
подобные работы, идея которой возникла еще в 1995 г., была непосредственно
связана с финансовыми интересами определенных чиновных кругов.
Одной из форм удовлетворения таких интересов, судя по всему, становится
осуществление искусственных проектов. Так, в 2006 г. в Новгородской
епархии появился амбициозный план воссоздания колокольни Георгиевского
собора в Старой Руссе. Несмотря на наличие необходимых согласований
и намерение епархии провести весь цикл предварительных исследований,
проект, существенно меняющий городскую среду и закрывающий вид
на собор, не был вынесен на общественные слушания. Непосредственную
заинтересованность в его реализации проявили единая служба заказчика
патриархии, объединение "Межрегионреставрация" и руководство
территориального управления Росохранкультуры в Северо-Западном
округе, которое непосредственно выезжало на место предполагаемого
строительства. Именно эти структуры порекомендовали епархиальному
управлению дорогостоящее "воссоздание" утраченного ансамбля
вместо необходимой приходу простой деревянной звонницы...
|
|
